Я выхожу из редакционного фургона в 04:57. Асфальт ещё дышит теплом ночных выпусков, с крыш капает сконденсированный смок. В кармане – цифровой диктофон, включаю режим «панорама шума». Первые секунды плёнка ловит редких прохожих, звенящий трамвайный кабель и трёхтактный клёкот дальнего дизеля. Ставлю метку «заря».
Гудок перед рассветом
Внезапно подсемафорная тишина разрывается низким «пу-у-у». Неохота признавать, что это лишь рядовой MAN-А 21, когда в ухе рождается аллюзия на океанский лайнер. Водитель, по словам коллеги-механика, играет «музыкой пневматики» вместо кофе. Лицо рулевого закрывает искажающее стекло бронированной кабины, отражённые фонари создают ауру, похожую на нимб византийской мозаики. Автобус втягивает пустую улицу, точно голографический кит, и тут же останавливается: нужно подобрать первых статистов новой смены.
Сигналы дорожной фауны
Пассажиры материализуются из сумерек, будто вызваны командой «action». Пожилой топограф вытаскивает планшет с изогипсами, юная фаготистка поправляет трость для тростников, грузчик-самоучка несёт монолитную дыню размером с аккордеон. Я ловлю микродиалоги: «Шестой километр закрыт – вскрыли ложе», «Фумигация ангара переносится», «Ртуть убежала в канаву». В словаре новостника такие фразы выполняют роль индикатора реального давления в социуме, вроде гигрометра у лётчика. Вставляю в отчёт редкий термин «антеридий» – так ботаники зовут мужской орган у мхов, звучит вне контекста, но передаёт атмосферу латентной весны.
Пауза между маршрутами
Автобус ушёл, улица провалилась в промежуток длиной три минуты. Светофор щёлкает, как счётчикик Гейгера, фиксируя невидимый изотоп суеты. Я замечаю на стоянке журналиста с конкурирующего канала: он молча сканирует эфир, целясь микрофоном в то же место, где только что рыскала моя линза. Между нами – безмолвный пакт: ни шагу ближе, никакой вербализации, лишь короткий кивок, будто признание военной зоны нейтралитета.
Дальше захожу в киоск «Почта-119». Там хранится самый ранний выпуск городского листка, отпечатанный фиолетовой лентой «Ремингтон-33». Заголовок: «Тепловая радиотака захватила крышу вокзала». Оператор сектора «Климат» вводит термин «термосифонный удар», имея в виду резкий выброс горячих струй из вентиляционных шахт. Я выкупаю экземпляр, чтобы добавить в утренний сводный выпуск рубрику «семиотика погоды».
На обратной стороне платформы багровеет неон с надписью «Следующая остановка». Не просто табло – палимпсест, где каждый слой пикселей хранит эхо предыдущих рейсов. Снимаю выдержку 1/250, получаю кадр, в котором буквы излучают глоссу, достойную средневековой манускриптология. Фотографию брошу в ленту с подписью «глоссарий улицы».
К 05:32 появляется троллейбус-«гармошка». Штанги искрят, изоляция пахнет озоном, кондуктор проглатывает сон, заполняя салон квази-тишиным. Перехватываю разговор двоих студентов-фармакологов: «Пептиды подменили пропедевтику». Улыбаюсь: для города любое слово — потенциальный сюжет. Поднимаю антенну, ловлю инфранизкие шумы, фиксирую их как «прото-нарратив».
До редакции остаётся семь кварталов. Я жду нужный рейс, одновременно обрабатывая аудиограммы через портативный эквалайзер. Удаляю диапазон 3–5 кГц, открывается гул магистрали, в котором угадывается «деисценция» — термин патологов для разошедшегося шва. Ассоциация отталкивающая, но игра в аналогии важнее эстетики: город рождается через микротрещины.
Финальная минута
Я наконец поднимаюсь в салон. Утро перестало быть предположением: газовый факел над ТЭЦ красит стёкла перламутром. Сиденье напротив занимает дервиш-курьер: руки двигаются по экрану смартфона с точностью катрибов — древних мастеров арабского каллиграфического письма. Ему неведома пауза, линии текста превращаются в платки-триале мы, внутри которых спрятаны адреса и коды. Пассажиры отдыхают в сгоревшем вчерашнем ветерке кондиционера, словно птицы внутри камер-люнетов на готическом фасаде. Я отмечаю штамп-время 06:00.
Автобус ныряет в подземное гортензиевое кольцо туннеля, режиссерским движением пряча улицу. Свет клаустрофобен, ритм похож на сердцебиение мегаполиса, вынутого из груди и подключённого к ЭКГ. Я закрываю диктофон, ставлю печать «сессия завершена».
Через десять минут репортаж окажется в сервере. Новостной день уже раскручивает гирлянду тем, а я всё ещё слышу отзвуки первого гудка и мысленно держу план будущего выпуска. Следующая остановка — студия.