Почтовый пакет из Амстердама, прибывший в Петербург в ноябре 1721-го, содержал десятки золотых кружков со свежим чеканом. Передо мной — первый тираж медали «Ништадтский мир», заказанной Петром I для герольдов у стен Троицкой крепости.
Золотой диск массой 35 граммов и диаметром 41 мм застал двор в эйфории: завершение Северной войны, возвращение балтийских портов и новая глава русской дипломатии. На реверсе — летящий гений с пальмовой ветвью, на аверсе — профиль царя-реформатора в лавровом венке, трактованный в нумизматике как «Petrus Magnus pacifer» (Пётр Великий, несущий мир). Надпись «Ob pacem factam» помещена в экзергу — нижний сектор поля, отделённый тонкой чертой.
Происхождение заказа
Голландская мастерская Христиана Винклера приняла эскиз уже через два дня после подписания Ништадтского трактата. Архивный счёт-фактура отмечает «gouden penningen, dubbel slag, met relief»: двойной удар штемпеля при температуре 225 °C. Приём такого режима исключал каверны — микропустоты внутри пластины, способные снизить клейменную пробу. Для контроля применялся пунцир «П-I» — клеймо-амальгама, обогащённое купрумом для контрастности.
Работа гравёра Карла Гедлингера по созданию матрицы включала штихельный рельеф глубиной 1,3 мм. В терминологии фалеристов встречается слово «глиптика» (камнерезное искусство), однако в данном контексте точнее говорить о «нижнем штихеле» — методе, при котором контуры вырезаются под углом 40°. Такой приём придаёт теням на профиле Петра бархатистую мягкость, овал лица словно подсвечен ламперией — отражённым сиянием золота.
Иконография и техника
Чеканка попроводилась на фальце пресс-машине Gubelman-5. Гидравлический демпфер снижал обратный удар, благодаря чему тонкие детали, включая волоски в бороде монарха, сохранили чёткость. На реверсе гений поддерживает щит со штемпельным изображением богини Ирины, символа мирной победы. Пальмовая ветвь — атрибут «Nikopoios» (приносящий успех) в византийской традиции. При сравнении с ранними датированными наградами просматривается новаторство: обрамление без привычного картуша позволяет свету играть по гладкому фону, подчёркивая динамику фигуры.
При спекулярном освещении читается микрорельеф «C·Winkler·F» — подпись мастера под плащом гения. Подобный приём называется «латентный клейм», увидеть его удаётся лишь под углом 15°, что выступает своеобразной защитой от фальсификата. В отчётах Кронштадтской таможни термин «латентный» заменён словом «прячущийся знак», подчёркивая ранний этап развития криптографической маркировки.
Современный рынок
В декабре 2022 года на аукционе SINCONA (Цюрих) лот 1267 ушёл за 340 000 CHF без премии. Лот оценивался как «Extremely Flat Lustre», то есть практически без циркуляционных следов. Аналогичный экземпляр русской частной коллекции, имеющий едва заметные следы пранделяжа (трещиноватости поля), показал 18 % дисконта. На внутреннем рынке динамика плавнее: мартовская сессия «Имперского Монетного Двора» в Москве зафиксировала уровень 26 млн ₽ при стартовом коридоре 20–22 млн.
Фалеристическая редкость оценивается индексом «R8» по шкале Федорина: от пяти до семи штук в частных руках. Государственный Эрмитаж хранит полный штемпельный набор, включая мастер-матрицыцу и контршайбу, а Гохран располагает тремя экземплярами, один из которых демонстрирует «бычий глаз» — кольцевую питу, возникшую при неравномерном отжиге. Дефект считаетcя нумизматическим курьёзом и снижает цену лишь символически.
Топос Ништадтского мира вызывал подражания. Серебряный мультипликат, датированный 1722 годом, имеет минимальный вес 18,4 грамма и предназначался для мелких чинов. Корпус медно-никелевой реплики конца XIX века узнаётся по пористой патине: сплав «карлиум» окисляется с характерным изумрудным оттенком. Специалисты применяют реактив диаметравит — раствор аммониака с тиосульфатом — для идентификации.
При осмотре под микроскопом Leica DMS300 взгляд притягивает «трещинка Лонго» — микроскол в нижней округлости буквы R на реверсе. Лидеры выбивались лидерами-трех ножницами, допуская отклонение оси до 2°. Микроскоп подтверждает подлинность, поскольку во время поздней реполировки штемпеля дефект оставили нетронутым, опасаясь смещения легенды.
Нравы эпохи отражены в документе «Журнал мензур народных радостей», где упомянуто раздача медалей заезжим капитанам на бирже. Ни один из награждённых не продал медаль сразу: продажа трофейных знаков воспринималась как фелония — тяжкое нарушение присяги. Лишь спустя сто лет первые экземпляры просочились на рынок через ломбарды.
Драгоценный памятник рассеивает пыль времени: каждый штрих хранит не шум парадов, а дыхание бумаги, на которой сухим пером выводились распоряжения монарха. Разглядывая медаль через пастижёрскую лупу, ощущаю легкий запах старого льна и слышу, как медь-золото шепчет о последнем выстреле под Выборгом.