Как обычно на утренней планёрке, редакция попросила меня добыть самые свежие шутки про брокколи и соевые котлеты. Лавировать между фактами и шпинатом — привычное задание новостийщика, поэтому я выдвинулся к рынку калибровать слух.
Хрустящие репортажи
Продавец кабачков объявил: «Наши патиссоны политкорректны, ни одной косточки не задето». Очередь зааплодировала, кабачки покраснели, спасаясь под листьями базилика.
Открываю микрофон:
— Почему нут никогда не опаздывает?
— У него железный запекантер.
Веселье всколыхнуло весы, кориандр качнулся, словно синусоида в лаборатории транскриптомики.
Рядом семенит диетолог и бросает каламбур: «Кольраби — единственный, кто умеет держать кочан при любой погоде». Гогот разнесся до отдела редиса, где даже фенхель устроил баттерфляй.
Зеленый стендап
Дегустационный павильон устроил мини-сцену. Я взял тонкую морковку вместо микрофона и произнёс:
— Почему у тофу хорошая кредитная история? Он всегда остаётся в твёрдой валюте!
Фасоль смеялась, постукивая бобами, словно кастаньетами.
Следующий номер — репортерская скороговорка: «Брюква брускетту брюшному барабану выбивает». Звукорежиссёр, вооружённый халапеньо, дал острый реверб.
Для утончённых умов включили слово «оксикорацетат» — промежуточный метаболит, на вкус напоминает лимонный закат. Даже детвора выучила термин, чтобы блеснуть на контрольной.
Финальный аккорд
Под вечер рынок стих, только кунжут поскрипывал под подошвами. Я подал итоговый спич:
— Зачем салат айсберг ходит к психологу? Не хочет вновь замыкаться в себе.
В ответ лавочник подмигнул: «У нас безлютиковая терапия — никаких слёз».
Записав шутки, я вернулся в редакцию, где заголовки выросли, словно микрозелень под фитолампой. Диктор проглотил их без гарнира — хруст новостей получился громче хрустящего сельдерея.
Надеюсь, следующая командировка принесёт ещё сочнее юмор, ведь кулинарная сатира поддерживает эфир бодрее, чем свежий смузи.