Утро в редакции началось телефонным звонком дерматолога из Остина, приславшего мне снимки пациентов с тонкими красными волоконцами, выступающими из эпидермиса. Фотографии обнажили феномен, давно именуемый болезнью Моргеллонов — редкую дермопатологию с низкой распространённостью и высоким медийным резонансом.
Термин предложен биологом Мэри Лейтао в 2002 году, она описывала зуд, сопровождающийся ощущением движения под кожей и выходом загадочных нитей. С тех пор возникли полярные версии патогенеза — от психогенного происхождения до инфекционного процесса с участием Borrelia burgdorferi.
Истоки феномена
Исторический прообраз отыскивается в труде английского врача Томаса Брауна XVII века. В его заметках присутствует упоминание «змеиных волос», прорастающих из кожи младенцев в Лангедоке. Современный клинический вариант лишён мифологического флерa, но по-средневековому тревожит общество.
С появлением интернет-сообществ термин проник в глобальные новостные ленты. Рассказы пациентов звучат почти идентично: полиформный зуд, ссадины от самоповреждений, нити голубого, красного или чёрного оттенка, выпадающие из микроскопических язв. Экссудат сопровождается истероидным запахом, относящимся к группе аминокислотных деградационных шлейфов.
Клиника и патогенез
Клиническая картина сочетает дизестезию, ксантомический шелушащийся дерматит и текстильные вкрапления, распознаваемые под электронным микроскопом как целлюлоза, нередко сплавленная с кератином. Дифференциальный ряд включает паразитарный бред, дерматологию и подострый наркозно-волосяной фолликулит.
Гистология демонстрирует гранулкоматозный воспалительный вал, фибриноидную дегенерацию и транспорт кальция по типу фиброкальциноза. При окраске Шморля видны сульфид-содержащие гранулы, способные флюоресцировать жёлто-зелёным свечением под люминесцентной лампой Вуда. Молекулярные исследования центров CDC показали у части выборки ДНК спирохет рода Borrelia, однако репрезентативность выборки вызывает жаркие споры.
Социальный контекст
Диагноз официально отсутствует в классификаторе МКБ-10, что толкает пациентов к самолечению. На профильных форумах обсуждаются микробиом, генетика коллагена, плюс авторские схемы с доксициклином, ивермектином либо курса плазмафереза. Дерматологи сталкиваются с недоверием, психиатры — с растущей агрессией, репортажи — с лавиной сенсационных заголовков.
Научные группировки разделились. Психодерматологи называют феноменом «дельюзии внутренней интоксикации», инфекционисты описывают полифакальный патологический каскад с участием спирохет, нанобактерий и фаговых вставок. Экологическая гипотеза выдвигает роль токсического алюмосиликатного пыляка, проникающего через дыхательные пути и трансдермально выводимого фибриллярными конгломератами.
Спастический зуд порождает целый симпозиум редких терминов: аллодиния, уратикардия, трихофорез. Отдельные пациенты демонстрируют феномен Вильсона — самоподкручивание волокон под тонкой кожей, фиксируемое видеодерматоскопией с частотой 120 к/с.
Терапевтические стратегии пока экспериментальный. Американские клиники практикуют курс дапсона, нейролептика рисперидон и фотодинамическую обработку синей длиной волны 417 нм. Французская группа применяет аллоплант — биоимплантат на основе изящно обработанного свиного дермы, активирующего неоангиогенез и ускоряющего кератинизацию.
Пациент из Хьюстона рассказал мне об облегчении после комбинированного приёма серратиопептазы и N-ацетилцистеина, однако двойного слепого испытания пока нет. Европейский регистр редких болезней готовит проспективный протокол на 2025 год.
Общественное внимание не снижается благодаря визуальному шоку: пёстрые нити напоминают гобелен, сотканный тревогой. Медицинское сообщество предстоит пройти между Сциллой стигмы и Харибдой сенсации, чтобы отделить биологическую субстанцию от психической надстройки.
Как корреспондент, я продолжаю собирать фактуры, готов отвечать на вопросы читателей и держать объектив направленным на лабораторную стеклянную пластинку, где крошечная борозда кожи способна рассказать больше, чем громкий заголовок.