Я открываю ведомственные таблицы и вижу: средний возраст регистрации первого брака для женщин в России поднялся с 22 до 26 лет за одиннадцать лет. То самое «до двадцати пяти» превратилось в условность, а очередь женихов давно вышла из зоны ожидания. Отражение тенденции читается в цифрах Росстата, паспортных сервисов и платежных агрегатов — платёж за банкет чаще вносится после завершения магистратуры, а не после вручения школьного аттестата.
Демография без грима
Главная причина сдвига — численность когорты мужчин 20-24 лет. Перепись 2021 года регистрирует 5,6 миллиона парней против 6,4 миллиона ровесниц. Дисбаланс подкреплён миграционным оттоком: на Дальнем Востоке разрыв достигает 17 %. Соответственно, иллюзия «дефицит невест» уступает место «дефициту женихов». Экономисты обозначают явление термином «маргинальный поклонник» — мужчина, который при иных демографических вводных никогда бы не получил внимание девушки.
Я проследил контент соцсетей: индекс жалоб «подруги ушли замуж, я нет» снизился в два раза с 2014 года. Зато вырос поток реплик о карьерной траектории, цифровых сертификатах и зарубежных стажировках. Роль семьи до двадцати пяти перестала служить маркером состоятельности.
Изменчивый ритуал выбора
Сдвинулась сцена знакомства. Цикл «университет-гулянка-зАГС» вытесняется цепочкой «приложение-совместный проект-переговоры о свободе». В ходу редкое слово «аррандизм» — стратегия, при которой партнёры остаются в одном городе, но проживают отдельно ради гибкости графика. Такая модель требует затрат, зато повышает уровень контроля над личной территорией.
Ревизии подвергся и образ «идеального жениха». Укрепилась социальная метрика «индекс надёжности»: стабильный доход, лояльность к психотерапии, умение делегировать быт. Раньше первенствовали экстернальные атрибуты — автомобиль, съёмная квартира, готовность к ипотеке. Переоценка совпала с популяризацией термина «ресерфейсинг» — возвращение к партнёру после паузы, когда он завершил терапию или сменил профессию.
Я разговаривал с рекрутерами. Корпоративный бенефит «оплата свадебного путешествия» утратил привлекательность, зато «галочка» о покрытии ЭКО интересует сотрудниц вдвое чаще. Следовательно, горизонт планирования семьи сместился ближе к тридцати.
Точки роста
Медийный шум вокруг «старого девства» снижается. В лексикон входит латинизм «эптадиния» — семилетний этап между первым свиданием и рождением первенца. Исследование Института социально-семейной политики показывает: пары, прошедшие эптадинию, расходятся реже, чем те, кто ставил штамп в начале отношений.
Региональные различия сохраняются. В Ингушетии и Тыве половина молодожёнов остаётся в возрастной группе 18-24. Тем временем Москва, Санкт-Петербург, Казань демонстрируют медианный женский возраст бракосочетания 27,2 года. Эксперты объясняют противовес сочетанием факторов: доступ к высшему образованию, доля услуг в ВРП, цена квадратного метра.
Зачастую меня спрашивают: «стоит ли торопиться?» Формулирую ответ простым критерием — внутренний срок созревания. Пока он не достигнут, даже расписка в ЗАГСе остаётся декларацией без контента. Рынок гетеросексуальных отношений перестал работать по правилу «кто успел — тот и жених». Выход в брак преобразовался из экстренного проекта в долгосрочную инвестицию, где главным ресурсом выступает эмоциональный интеллект.
Соответственно, территория протяжённостью между восемнадцатью и двадцатью пятью годами перестала быть «единственным шансом». Календарь пары допускает более спокойную траекторию. Поколение Z верифицирует отношения сообщением в мессенджере, а не выбросом букета к ногам невесты. Ритуал становится компактным, затраты перетекают в путешествия, образование и апгрейд жилья.
Выстраивая прогноз на пятилетку, я опираюсь на макроцифры: волна рождаемости 1987-1991 скоро завершится, вслед за ней придёт меньшая когорта. Очередь из женихов в 18-24 так и не восстановится. Брак переместится в зону 26-32, где партнёры обмениваются не иллюзиями, а контрактами, навыками и аргументированной поддержкой.
Итак, формула залога спокойствия проста: демографическая пропорция плюс личный тайминг. Установка «замуж до двадцати пяти» исчезает как ритуальный звон. На её месте появляется стратегическая пауза, во время которой женщина конструирует капитал — социальный, культурный, финансовый. Ту паузу уже трудно назвать ожиданием: это уверенное движение, в котором роль невесты — лишь одна из опций.