Путь к индонезийской горе Кумукус лежит через рисовые террасы Центральной Явы. Уже на первых предрассветных стоянках слышны стихи суруджик, посвящённые покровителю страсти — принцу Самодро. Я прибыл ночью, вместе с потоком паломников, чьи лица скрывает чад ладановых свечей.
Корни обряда
Низкая вершина над деревней Pandem хранит легенду о бегстве Самодро и его мачехи Наи Онтровулан. Народный сказ о запретной любви получил канонизацию во времена сунданских принцев. Согласно устной хронике, принц погиб на Кемукусе, и каждый, кто повторит грех супружеского парения ровно восемь раз с незнакомым партнёром, получит berkah — благословенный прилив удачи. Официального одобрения со стороны религиозных советов нет, однако сельская община оберегает традицию, рассматривая её как экономический двигатель.
Ночные пятницы, совпадающие с яванским днём Пон, приносят максимум гостей. Дорога к вершине покрыта палатками, каждая торгует жасминовыми гирляндами, креветочными оладьями и порошком меньян, которым натирают тело перед актом. Предприниматели взимают плату за пластиковые кабинки, где пары уединяются. Обслуживающий сектор уже конкурирует с крупнейшими рынками окружного центра Сраген.
Логика паломников
Я опросил тридцать четыре участника ритуального цикла. Среди них — фермеры, учительницы, портовые грузчики, видеооператор из Сурабаи. Общий мотив: обновление жизненной траектории через временный разрыв бытовых рамок. Подчёркивается соблюдение всех восьми встреч. Часть опрошенных возвращается годами, пока цикл не закрыт полностью.
Местный социолог Ни Артини использует термин «прото-ларанган» — самонаведённый запрет, который снимается исключительно в священные ночи. По её данным, разовая прибыль от визита вплотную приближается к месячному доходу крестьянского хозяйства. При этом женщины-паломницы нередко берут контроль над денежной стороной процесса, устанавливая твёрдую таксу на интим.
Власти Срагена проводят рейды, ссылаясь на санитарные нормы. Однако попытки закрыть гору наталкиваются на протест, ведь рынок, сформированный вокруг вершины, кормит две с половиной тысячи местных жителей. Культ переходит в цифровую эпоху: ссылки на групповые поездки расходятся по WhatsApp, а старшие медиаторы публикуют расписание Пон.
В интервью мне регент Синдху нато признал, что полное запрещение поднимет волну подполья. Службы здравоохранения продвигают тестирование на ВИЧ прямо у подножия, палатка с анализаторами крови стоит рядом с лавкой, торгующей амулетами. Гибрид религии, экономики и чувственного поиска создаёт уникальный ландшафт, где запрет парадоксально поддерживает устойчивость.
Научное внимание к Кемукусу усилилось после публикации антрополога Дугласа Льюиса. Он вводит термин «амбигенный храм» — пространство, где сакральное и плотское слиты в едином действе. В результате гора вошла в учебники по религиоведению Университета Гаджа Мада. Туристические фирмы не упускают шанс привезти иностранных наблюдателей, однако кодекс паломника требует участия в обряде, а не созерцания. Тем самым массовый туризм сдержан изнутри.
Тонкие детали меняют взгляд на привычные категории брака. На Кемукусе неверность получает квази-литургическую оправданность, а ревность уступает место контракту: супруги дома соглашаются временно снять взаимные претензии. Социологи описывают явление термином «контекстуальные обеты». В ходе моего исследования я столкнулся с семейной парой из Семаранга: жена отправила мужа завершить шестой сеанс, ожидая успеха их лавки специй. Убеждённость звучала без иронии.
Картина дополняется языком. Яванский глагол «nggelar» обозначает одновременно раскрытие ткани и открытие судьбы. Палочники ассоциируют сексуальный акт с расстиланием рулона батик: каждая встреча — новая полоса рисунка. В культурной семиотике подобная метафора называется «батикационный синестезис».
Смещение нравственных полюсов отражает многослойность индонезийской веры, где ислам соседствует с древними анималистическими кодами. Контроль со стороны Центрального совета улемов остаётся выборочным: фатва 2012 года осуждает Кемукус, однако она не имеет федеральной силы. Размывание границ между догмой и полевой практикой напоминает явление «хадд алустаз» — гибкую черту, отделяющую ортодоксов от мистиков.
Наблюдателю встречается ещё одна редкая фигура — «перempuan terang», дословно «женщина света». Её роль близка к жрице: собеседница исполняет песнопения до и после каждой сессии, направляя энергию на пакаран — коллективную удачу группы. Оплата не фиксируется, используется принцип «сепьюх» — добровольный дар.
Общий денежный оборот достиг тридцати миллиардов рупий за прошлый год, по данным независимого аудитора Yayasan Lampah. Рост подпитывается инфлюенсерами TikTok, которые снимают ночь на священной тропе, размывая лица участников стикерами в форме тигров. Такой фильтр выбран неслучайно: тигр символизирует одновременную грациозность и угрозу — качества, приписываемые тайному союзнику Самодро.
Я покинул гору на рассвете. В воздухе ощущался запах сандала, кокосового масла и красного табака. По склону уже спускались первые торговцы жареными бананами — знак, что новая очередь паломников поднимется с заходом луны. Пока президентские указы колеблются, Кемукус продолжает жить дыханием собственных мифов, где случайная пара выступает медиатором между землёй и удачей.