Я сверяю музейные ведомости, археологические протоколы и летописные приписки. Картина выходит многослойной: нижняя одежда не уступала верхней по тщательности, влияла на здоровье, подчеркивала статус, диктовала телесные привычки.
Подподъянник и рубаха
Первым слоем служила простёганная рубаха. Полотно ткалось из льна «белянка»: волокно отбеливали щёлоком и выкладывали под лунный свет — самый дешёвый фотохимический способ эпохи. Кроили «клиньём» — прямоугольные полики с подмышечным «вставцом». Такой приём экономил нити, но давал свободу плечам при косовом расправление полотна. Подпоясник называли «подподъянником». Это не пояс, а короткая лишняя рубаха без рукавов, впитывавшая пот, защищавшая основной слой от пятен дёготной мази для кожи.
Держали форму
Лиф сарафана требовал каркаса. Купчихи вшивали «тёсань» — полосы ивовой лыка, предварительно размоченного, высушенного и прощёлканного берёзовым молоточком. Такой корсет гулко поскрипывал при ходьбе, что служило дополнительным маркером достатка. У крестьянок встречался «нагрудник-времянка» из свёрнутых в трубку лоскутов конопляной нити. Слово «белильня» — мастерская отбелки тканей — вошло в пословицы благодаря стойкому едкому запаху, следы которого оставались в каждом складке.
Секреты чистоты
На дворовом огне варили «кумыло» — прототип мыла: свиной жир, зола и отвар полыни. Пузырьки всплывали, превращая густую жижу в мягкий брусок, им стирали подъемники. Для ароматизации применяли «шум мельницы» — так называли травяную смесь из сушёной мяты, иван-чая и толчёного можжевельника, ею набивали тканевые подушечки, клали в сундуки. Раскопки в Пскове показали: порой рубаху меняли ежедневно, хотя сарафан проходил без стирки целую неделю. Контраст подтверждает, что гигиена мыслилась по-слою: чем ближе к телу, тем чище.
Ткани как социальный пароль
Праздничный комплект включал «червчатый» шёлк, привозимый через Волжскую Булгарию. Свою цену ткань оправдывала яркостью: краситель «киноварь» держался десятилетиями. В крестьянском хозяйстве в ходу был «поликан» — тонкая шерстяная пряжа с добавкой собачьего пуха. Тёплая, лёгкая, но деликатная: солнечные лучи съедали ворс, поэтому полика новую рубаху берегли для зимних обрядов.
Стежки, что читают судьбу
Каждую пройму прошивали «швом-дробянкой»: частый мелкий стежок, похожий на следы грачиного клюва. На нём гадали: если нитка лопнет при первой примерке — брак, семья долго не продержится. Поверье дошло до Новгорода, где археологи нашли пучки льняных нитей, скрученных особым «смоляным» образом: волокна обмазывали сосновой смолой, чтобы шов гулял меньше одного вершка.
Половой код в узоре
Подъянник покрывался вышивкой лишь внутри подола, невидимой постороннему. Женщина оставляла орнамент для супруга, подтверждая близость. Частым мотивом стала «сорока» — ромб с хвостом-завитком. Считалось: чем тоньше хвост, тем покладистей характер хозяйки. Этнографы выявили, что чем севернее регион, тем крикливее цвета потайной вышивки: долгие белые ночи ослабляли страх перед яркостью.
Пряжки-невидимки
Нижние слои держались на «царапеньках» — узких бронзовых крючках. Снаружи их маскировала «пухлица» — тесьма из козьего пуха, прикосновение к ней напоминало шелест крыльев мотылька, поэтому молодые мужья называли объятие в сарафане «ловить пух». Бронза окислялась, придавая ткани зеленоватые тени, что в итоге создало моду на «былинный градиент» — плавный переход цвета от лифа к подолу.
Функция оберега
На горлышке рубахи пробивали петлю «жерлица» — тонкий лоскут, в который вплетали волос глагоольного коня. По поверью, такой амулет защищал от дурного глаза. Термин «глагоольный» сейчас встречается лишь у фольклористов: коня кормили овсом, замоченным в глагооле — овощном бульоне с укропом и тмином. Считалось, что пряный корм делает животное неутомимым, а волос приобретает упругость, способную отражать завистливый взгляд.
Смена моды через пошлину
В середине XVII века введена платёжка «с бока девичьего» — пошлина за тесьму из заморского шёлка. Цена подпрыгнула, и в моду вошёл «заплотник» — полоска крашеного льна, окрашенная корой ольхи. На бледно-розовом фоне девушки вышивали тёмно-синие узоры ягод белены. Контраст казался свежим, подъемники приобрели лёгкий запах ольховой коры, что помогало отпугнуть моль.
Ритуал последнего стежка
Перед свадьбой мать незаметно вшивала в подъянник «захвачку» — крошечный лоскутик от собственной рубахи, пропитанный мёдом и дегтем. Обряд скреплял родовую память, а запах помогал невесте узнать мать в тёмной избе после обрядового выкупа. «Захвачка» переходила по женской линии, пока ткань не истлевала, тогда в сундук клали новый фрагмент, сохраняя цепь ароматов.
Сарафан без этих скрытых слоёв выглядел бы пустой оболочкой. Подъянник, рубаха, каркас, тесьма, амулеты формировали второй, тайный портрет хозяйки. Слои жили своей жизньюю: шумели, пахли, оставляли на коже замысловатый узор тени — тот самый запах времени, который до сих пор слышен в музейном хранилище, когда реставратор разворачивает хрупкий льняной квадрат и будто возвращает на секунду пульс забытого дня.