Роса ещё стелилась на крапиве, когда редакционный внедорожник остановился у заброшенного кордона. Я спешу заглушить двигатель: бензиновый выдох разгоняет грибные споры. Влажный воздух пахнет хвоей и дымянкой, ветер несёт гул далёкой магистрали. Карманы диктофона заполнены миганиями красного индикатора — впереди маршрут длиной три километра по просеке, занесённой лиственным настилом.
Дорога к тишине
Тропу охраняют стволы, покрытые трутовиком. Я замедляю шаг, чтобы прибор Microtips-600 успел зафиксировать уровень влажности и pH почвы. Сезонная кривая указывает апогею. Каждый шаг сопровождается шорохом, похожим на разрывание старых газет. По данным лесничества, в этих кварталах сапротрофы сосуществуют с микоризными гигантами без конфликтов — редкая симбиоза.
К десятому повороту земля вспухла бархатными подушками мха. Я присаживаюсь, убираю в сторону палец компаса и подношу лупу к пятнистому зонтику. Жёлто-охристый оттенок, гладкая ножка, тонкая сетка у основания — boletus edulis, зрелый. Шляпка тёплая, словно дышит. Разламываю плодовое тело: плотная белизна без красноватого отлива подтверждает идентификацию. Пахучая волна метилсалицилата бьёт прямо в память об альпийских лугах.
Улов удачи
Через двадцать минут корзина наполняется тяжёлыми экземплярами: берёзовики-секстанты, подосиновики с рыжим феськуляром и редкий коричневый лепистопсис. Камера фиксирует кадры для вечернего выпуска: сверху корзины лежит боровик массой семьсот двадцать граммов. Статистика сезона нынче выглядит парадоксально. Осадки шли нерегулярно, однако микориза воспользовалась суточным перепадом, вядав концентрированный урожай. Коллеги-агрометеорологи называют явление «микоризным всплеском». Термин пока не попал в справочники, но уже кочует по лесным чатам.
Звук шагов глушат торфяные плесы. Я ловлю себя на том, что часы молчат — ни пищания, ни вибрационных подсказок. Ритм диктует флуоресцентная бабочка, мелькающая над валежником. Тишину прорезает хохот черноголового кедровки. Мне удаётся записать её зов на диктофон в формате WAV для акустической лаборатории института биологии. Орнитологи устанавливают, насколько голоса пернатых совпадают с пиками грибного плодоношения.
Экологический вальс
Возвращаясь к кордону, я замечаю на песке отпечатки свежих шин. Кто-то таки нашёл дорогу в мой «тёплый короб». Профессиональная ревность шевелится внутри, но логика новостника берёт верх. На горизонте зреет ещё одна история: конкуренция за тихие угодья набирает обороты, и любительский промысел рискует превратиться в сценарий для антитраста.
Передаю корзину фотографу, достаю планшет и формирую короткую сводку для ленты: количество белых — двадцать семь, средняя масса — пятьсот тридцать граммов, личинки отсутствуют. Эпиграф для репортажа рождается сам: «Грибы не терпят гвалта, но поощряют рачительного слушателя».
На обратной дороге расстояние кажется короче. Пахнет смолой, будто сосны решили подделать амбру. Я прокручиваю записанный материал, и шорох мха звучит, как медленный крешчендо камерного ансамбля. В такие моменты журналистика напоминает палеонтологию чувств: слои впечатлений укладываются один над другим, сохраняя споры смысла.
Прибыв в редакцию, я сдаю корзину на этомкспертизу, а диктофон — в архив звуков. Завтра лаборатория спектрометрии проверить каждый образец на тяжёлые металлы. Если концентрация никеля выше порога СанПиНа, сюжет сменить жанр с лайф-стайла на расследование. Новость живёт, пока в ней пульсирует свежесть, как аромат раннего боровика.