Я привык фиксировать факты: цены аренды, планы застройки, трезвые диаграммы. Вчерашний вечер вывел меня за рамки привычного формата. Писк бормашины и стук молотка, эхом разливающийся по подъезду, превратил сходный с ульем дом в настоящую новостную площадку. Между стенами начинала зреть история, достойная сводки.
Грохот за стеной
В половине восьмого из квартиры 32 выскочил программист Нестеров — волос в беспорядке, рука сжимает босоножку, вторая ухватившая злополучную колонку. Он обвинял соседку снизу в акустическом саботаже: динамики героически гремели в ответ на поздний ремонт. Соседка, инженер-акустик Вера, бросала термины «резонанс» и «фонограмметрия», поднимая градус.
Я достал диктофон, одновременно слушая, как подъезд лопается от разноцветных слов. Вскоре спор перетёк к электрощитку: у жильцов обнаружился общий провод, питающий оба усилителя. Нестеров утверждал, что соседка усложнила проводку, Вера парировала ссылкой на отчёт лаборатории «Фоноскоп». Публике оставалось гадать, где истина.
Причина раздора
Утром я изучил квитанции и нашёл неочевидную деталь: апартаменты подключены к разным стоякам, однако контур заземления общим не считался лишь в документах эпохи брежневского ГОСТа. По факту ток блуждал, вызывая стохастический шум — «кобальт-писк», как называют инженер-акустики высокочастотный скулёж. Нестеров в панике усиливал бас, Вера компенсировала свист калибровкой, отчего колонки вступали в идиофонический конфликт.
Следом выяснилось: у обоих жильцов срок аренды подходил к концу. Управляющая компания уже подыскивала претендентов. При таком раскладе казус шума ггрозил перейти в судебный зал. Я вызвал независимого эксперта. Прибор «Атмосфера-7» показал индекс L_den 71 дБ — выше санитарного норматива на шесть пунктов. Разноголосый оркестр приборов превратился в документ.
Неожиданный финал
Эксперт предложил парадоксальное решение: подписать друг другу рекомендательные письма для арендодателя и разъехаться. На первый взгляд жест похож на капитуляцию, однако в нём нашлась хирургическая точность. Конфликт терял среду обитания, словно медуза без воды. Нестеров согласился обменять студию на такой же метр в соседнем доме, Вера предпочла мансарду выше. Подписи заняли пять минут, подъезд затих.
Фельетон созрел моментально: параллельные квартиры — как пара орбит, разошедшихся без столкновения. Я отправил ленту в редакцию, приложив график спектра шума и пояснение к термину «идеофония» (взаимодействие независимых звуковых источников в одном акустическом поле).
Коллеги спросили, где мораль. Я ответил метафорой из космонавтики: «Легче изменить траекторию, чем ждать, пока корабли войдут в режим конъюнкции». Соседский космос принял новую конфигурацию — без искр и притязаний.
Вечером я проходил возле подъезда. Сверчки устраивали стереоконцерт, напоминая: тишина тоже заручается технологией. Разные квартиры соткали компромисс, а фраза из детской передачи зазвучала обновлённо: «Давайте жить дружно… в разных квартирах».