Академик Дынкин: Предсказать развитие эскалации на Ближнем Востоке крайне сложноВойна между Израилем и Ираном приобрела за последние сутки новое измерение. В нее активно вмешались США, которые в ночь с 21 по 22 июня нанесли удары по иранским ядерным объектам — Фордо, Натанзе и Исфахану, сбросив противобункерные бомбы.
Что означают удары США по иранским ядерным объектам? Остается ли шанс у дипломатии остановить конфликт или «ближневосточная воронка» неумолимо втянет в противостояние новые страны?
Александр Дынкин: Теперь в Вашингтоне ждут, что Иран может ответить ударами по американским базам в Ираке. Вашингтон призывает Тегеран закончить на этом войну и начать переговоры, цель которых полный отказ Ирана от ядерной программы. Спецпосланник президента США Стивен Уиткофф должен встретиться с министром иностранных дел Ирана.
Итак, война вышла на новый уровень, и предсказать дальнейшее развитие эскалации крайне сложно. Ближний Восток давно считается источником нестабильности. Казалось, что заключение мирных соглашений между Израилем и арабскими государствами в 2020 году (ОАЭ, Бахрейн, Марокко и Судан) откроет новую страницу, но этого не произошло. Регион накрыла новая волна кровавых столкновений. Есть известная формула — все войны начинаются неожиданно. И израильско-иранская война не была исключением.
То, что произошло, трудно было предвидеть, хотя враждебность между Ираном и Израилем существует со времени исламской революции 1979 года. Режим аятолл сразу назначил Израиль «малой сатаной» и провозгласил своей целью уничтожение сионистского образования. Иран обладает важнейшей триадой, которая обеспечивает ему влияние в регионе и за его пределами — это производство баллистических ракет, опора на прокси и наличие ядерной программы.
Формально именно ядерная программа Ирана стала главным камнем преткновения. Нет смысла обсуждать, мог ли Тегеран создать ядерную бомбу в самое ближайшее время, или уровень обогащения в 60 процентов не свидетельствует о немедленной готовности выйти на ядерное оружие. Главное в том, что мы сейчас имеем дело с широкомасштабным конфликтом с ядерной составляющей, который способен причинить огромные страдания мирному населению и в Израиле, и в Иране и даже выйти за пределы региона. США уже оказались непосредственно втянутыми в военные действия.
Александр Дынкин: «Восстание машин» — журналистская сенсация, живущая со времен промышленной революции. Фото: Александр Корольков
Вопрос заключается в том, было ли начало вооруженной кампании единственным выходом или все-таки существовали и другие неиспользованные варианты. Разветвленная сеть агентов «Моссада» в Иране заставляет задуматься о том, что у Израиля могли быть возможности установить теневые связи с некоторыми представителями иранского истеблишмента с тем, чтобы рассмотреть более вегетарианские варианты решения кризиса. Все-таки в Омане велись американо-иранские переговоры по ядерной проблематике, и Иран был в них безусловно заинтересован. Не был готов к большим уступкам, но жизненно нуждался в снятии санкций. Как бы ни относиться к режиму аятолл, следует признать, что он пытался позиционировать себя как более прагматичный. Избранный президентом в мае 2024 года Масуд Пезешкиан из крыла реформаторов заявил о намерении проводить прагматичную внешнюю политику, искать разрядки в отношениях с Западом и постепенно либерализовать социально-политическую сферу. Стремление улучшить отношения с Западом, не означало готовности пойти на смягчение позиций в отношении Израиля, хотя и к большой войне Иран явно не стремился. Начало широкомасштабных военных действий было решением израильского правительства, которое долго к ним готовилось и информировало о своих приготовлениях США.
Основные заявленные цели операции — уничтожение или серьезный откат ядерной военной программы, удар по ракетным установкам и заводам по их производству, исключение возможности опоры на прокси. Реалистичность некоторых установок можно было бы поставить под вопрос, если бы израильское правительство сразу не заявило о готовности вести достаточно длительную (по израильским меркам) войну. Более того, уже после ее начала начальник генштаба израильских вооруженных сил генерал-лейтенант Замир заявил, что Израилю следует готовиться к продолжительной кампании, чтобы ликвидировать угрозу таких масштабов. К настоящему времени израильский военный истеблишмент пришел к выводу, что первоначальные оценки длительности войны (две недели) были явно занижены. Можно полагать, что американский удар и был ответом на признание военного командования, что война будет длиться достаточно долго. Трамп, очевидно, попытался закончить ее одним решающим ударом. Только будет ли это точкой в военных действиях или началом нового более опасного этапа конфронтации?
Очевидно, что единственный выход — это переговоры, но в сложившейся ситуации Ирану особенно сложно на это согласиться. Скорее всего, военная ядерная программа станет для него еще более важной и насущной целью.
На «Примаковских чтениях» одна из стратегических сессий будет посвящена «Концу неолиберального мирового порядка», следующая — «Мировой консервативной революции». Мы говорим о мирных, поступательных изменениях или о социальном катаклизме, который сотрет планы и веру в будущее миллионов людей? Как эти процессы скажутся на России, ее экономике и взглядах общества?
Александр Дынкин: Отвечая на ваш вопрос, отмечу, что «план и веру» никто не «сотрет». Дело в том, что конец неолиберального мирового порядка связан в том числе с исчерпанием сложившейся модели глобализации. Долгое время мир был разделен на бенефициаров этих процессов — в первую очередь страны Запада, и тех, за счет чьих ресурсов обеспечивалось благосостояние «золотого миллиарда». Укрепление новых центров силы за пределами западного мира при растущем дефиците невозобновляемых ресурсов — ископаемых, воды, биоресурсов — привело и к исчерпанию этой модели миропорядка.
Понятно, что системный кризис сопровождается ростом международно-политической конфликтности, ведет к появлению все новых очагов напряженности. Причем как в межгосударственных отношениях, так и внутри тех обществ, где растут социальные размежевания. Современная Америка с идеологией MAGA — яркий пример. И «мировая консервативная революция», или консервативный поворот — это во многом продолжение процессов, связанных с переформатированием политического и экономического устройства современных обществ. Приоритет национальных интересов над международным «порядком, основанным на правилах», фокусировка на суверенитете и национальной, а не глобалистской идентичности — характеристики «консервативной революции».
Есть известная формула — все войны начинаются неожиданно. И израильско-иранская война не была исключением
И это не уникальное, но характерное для многих современных государств и обществ явление. Такой сдвиг уже не первый раз происходит на глазах нынешнего поколения, вспоминается «тэтчеризм» и «рейганомика», процессы дерегулирования экономики и социальной сферы в ведущих странах Запада в 1980-е годы. Но в сегодняшних процессах есть заметные отличия: они протекают в мировом, глобальном масштабе, в том числе в России и в незападных странах, и ярко высвечивают ценностную повестку, вокруг которой сталкиваются непримиримые позиции приверженцев и противников поддержки традиций, культуры, религиозных ценностей и практик, исторического и духовного наследия.
Ориентация не только на сохранение, но и преумножение такого наследия — характерная черта современного консервативного поворота. Для российского общества актуальная задача — продвижение позитивной повестки развития личности, общества, государства с опорой как на богатые материальные, так и на нематериальные ресурсы, в первую очередь на человеческий потенциал. Эта идея лежит в основе постановки вопроса об ответственном развитии, которую мы в ИМЭМО разрабатываем как общий ориентир меняющегося миропорядка и которая также вынесена в повестку одной из специальных сессий «Примаковских чтений».
Многополярный ядерный мир, который будет обсуждаться на одной из панелей — это благо для человечества и предохранитель от войны? Или это самое страшное, что только может произойти, ведь Договор о нераспространении всегда считался краеугольным камнем мировой стабильности. Способен ли в новых условиях выстоять этот документ?
Александр Дынкин: Многополярный ядерный мир — реальность, а ДСНВ — краеугольный камень стратегической стабильности последние 50 лет. Ответ на вопрос лучше начать с этого двухстороннего соглашения. Если в 1990 году ядерный мир был биполярным — у России и США было 98% развернутых ядерных боеголовок, то в 2024 году — 84%. Стремительно наращивает стратегический потенциал Китай, который достигнет еще действующих по ДСНВ-3 потолков в ближайшие 10 лет или раньше. Срок этого, уже один раз продленного договора заканчивается в первую неделю февраля 2026 года. Не особенно боясь ошибиться, скажу, что жизненный цикл ДСНВ завершается. С одной оговоркой — теоретически нельзя исключать, что Москва и Вашингтон успеют обменяться политически обязывающими заявлениями о сохранении на оговоренный период существующих потолков стратегических вооружений. Однако текущее катастрофическое состояние российско-американских отношений не предполагает даже минимального наличия доброй воли сторон. Напротив, намерения нынешней администрации создать систему ПРО «Золотой купол для Америки» — попытка разорвать зафиксированную ДСНВ связь между наступлением и обороной, между СНВ и ПРО. Это шаг, разрушающий стратегическую стабильность. Кроме того, нельзя не отметить, что недавняя украинская атака против самолетов дальней авиации ВКС России не могла быть осуществлена без данных Национального агентства геопространственной разведки США. Фактически это событие можно считать нападением на одну из составляющих стратегической триады России. Крайне опасная эскалация. Отмечу еще один аспект. В западной литературе появилось метафорическое, заимствованное из астрофизики понятие «третье тело», сильно усложняющее поиск нового гравитационного равновесия. Под этим понимается Китай. Но в голову не приходит, что санкции по версии сенатора Л. Грэма или 18-й пакет санкций ЕС приведет к еще большему сближению двух «тел»: РФ и КНР. Если и когда это произойдет, стратегические риски для Запада неизмеримо возрастут. Но может быть, в этом состоит цель? Через такие шаги вернуть «заблудшего» Трампа в натовскую семью? Таков текущий контекст, разрушающий ДСНВ и потенциально отменяющий ограничения на развертывание нового поколения СНВ. Помимо этих субъективных событий развитие новых, неядерных военных технологий и увеличение круга ядерных государств, по-видимому, нельзя не учитывать, рассуждая о традиционных балансах ядерных боезарядов и носителей стратегических вооружений. В этих условиях Договор о нераспространении ядерного оружия приобретает дополнительную актуальность. На сегодня существует 9 государств, обладающих ядерным оружием, еще 6 стран принято считать «подпороговыми». Некоторые украинские деятели заявляют о своих ядерных амбициях. Расползание ядерных боеголовок и средств их доставки может произойти в сопредельных с Россией регионах, а отнюдь не в Канаде или Мексике. Поэтому нераспространение для нас важно сохранить и контролировать. В недавнем телефонном разговоре Владимира Путина и Дональда Трампа была отмечена близость или совпадение мнений по этому вопросу. Если пока нет возможности ограничить количество и качество стратегических вооружений у стран, ими обладающих, важно сфокусироваться на недопущении ядерного оружия в новых странах и сферах. Имею в виду и угрозу переноса гонки вооружений в космос. Россия и Китай представили проект договора ПГВК на Конференции по разоружению. Россия предложила также всем членам ООН принять обязательства не размещать первыми оружие в космосе.
Как вы относитесь к экономическим прогнозам, которые делаются на длительный срок? Способны ли они учесть так называемых «черных лебедей»? Или же это тот случай будущего, о котором говорил Ходжа Насреддин: «Либо падишах умрет, либо ишак сдохнет»?
Александр Дынкин: Я хорошо отношусь к профессиональному стратегическому прогнозированию. Оно позволяет в известной степени снизить неожиданности будущего. Прогнозисты знают, что самой надежной основой долгосрочных оценок является демографическая статистика, на базе которой можно с высокой достоверностью получать оценки будущей экономической силы государств. Эта достаточно жесткая и трудоемкая методика, разработанная несколькими поколениями ученых ИМЭМО, лежит в основе наших методов прогнозирования. Не могу не сказать, что наши ежегодные прогнозы «Россия и мир» точнее прогнозов МВФ. Хуже отношусь к различным «визионерам», «сценаристам», которые ради хайпа изобретают свои «откровения». Еще хуже отношусь к «хлестаковским» прогнозам, которые делаются для лакировки сегодняшних проблем и ублажения начальства. Точно по этому поводу сказал Андрей Белоусов: «Ошибаться можно, врать нельзя».
Глобальный кризис нельзя исключать. Его триггеров много: вооруженные конфликты, пандемии, климат и массовые миграции
Существуют ли вопросы, на которые вы никогда и ни при каких обстоятельствах не станете отвечать, чтобы не потерять репутацию серьезного ученого? Какие?
Александр Дынкин: Например, на этот ваш вопрос. Если серьезно, нет таких вопросов. Поскольку настоящий ученый не стесняется сказать «не знаю». Невозможно знать все, нельзя ответить на все вопросы. Серьезная наука в том и состоит, чтобы задавать вопросы и искать на них ответы. Чаще всего этот процесс бесконечный: каждый найденный ответ уже содержит в себе следующий вопрос. Незнание не вредит репутации. Репутации вредит всезнайство.
Раньше существовала такая известная рубрика — «Физики шутят». А если бы вас попросили что-либо написать под рубрикой «Экономисты шутят», что вы там разместили бы?
Александр Дынкин: Про экономистов так много шутят другие, что им просто не остается ни одной свободной шутки. На этот случай у них есть модели и прогнозы. Шутка в том, что серьезные люди их воспринимают всерьез. Вообще, думаю, что профессия экономиста мало приспособлена к юмору. Всегда есть вещи, которые огорчают. Физики — большие оптимисты и юмористы. Помню, еще в школе учился, когда пообещали термоядерный синтез и энергетическое изобилие. Уже получаю пенсию — где этот синтез?
Вы были учеником и другом Евгения Примакова — человека легендарного и во многом уникального. Какой жизненной ситуацией из прошлого вы могли бы лучше всего обрисовать, каким он был человеком?
Александр Дынкин: В конце июня исполнится 10 лет после ухода Евгения Максимовича Примакова. Думаю, мы еще не полностью оцениваем сделанное за очень короткий период работы его правительства. Меньше чем за год удалось решить две экономические и политические сверхзадачи. Первая — впервые с 1985 года в истории позднего Советского Союза и новой России был сбалансирован бюджет. И вторая — именно тогда была задана траектория экономического роста экономики.
Падение цен на нефть в 1985-1986 годы сразу привело к дефициту бюджета. Дефицит бюджета Советского Союза был тогда от 10% до 15% ВВП. Но и в 1996-1997 годы дефицит бюджета — 5-6% ВВП. Это огромные цифры по любым экономическим меркам. Ни одному правительству 1985-1998 годов за 13 лет решить политическую задачу сжатия расходов государства до его реальных возможностей не удавалось.
Только Евгению Максимовичу благодаря именно его авторитету и шире — авторитету правительства — удалось принять и за очень короткий срок утвердить сбалансированный бюджет на 1999 год в Государственной Думе. Бюджет был принят практически всеми фракциями, кроме одной, и подавляющим большинством политических сил. Но не просто принят, это был действительно политический консенсус. Исторически это огромное свершение, и это важный и недооцененный успех правительства Примакова.
Второе, именно в 1999 году начался тот экономический рост, который мы наблюдаем последние 25 лет и благодаря которому качество нашей жизни улучшилось.
Напомню, в 1999 году 6,6% рост ВВП, в 2000 году — уже 10%. Причем некоторым кажется, что это благодаря ценам на нефть. Ничего подобного. Серьезный рост нефтяных цен — это 2003 год. То есть, по сути, в 1999-2000 годах был темп роста экономики в 16% при нефтяных ценах ниже, чем те, которые мы наблюдаем сегодня, в 3 раза.
Вот такие две масштабнейшие задачи решило правительство Примакова. Его умение не просто любить Россию, но понимать на основе научного мировоззрения реальные потребности и возможности страны, его мастерство в достижении политического консенсуса, его решимость и непреклонность остаются для всех нас непреходящим уроком.
Отмечу, что Евгений Максимович был удивительный бессребреник. Приведу пример: в конце жизни он жил на служебной даче, на 2-м Успенском шоссе. Бывал там много раз, территория большая, на глаз — гектара 3-4. На предложение ее приватизировать ответил отказом. Также поступила и его вдова Ирина Борисовна еще раз после его кончины.
22 августа исполнится 13 лет с того времени, как Россия вступила в ВТО. Как вы считаете, сегодня эта организация скорее жива, чем мертва? Или наоборот?
Александр Дынкин: В условиях мировой турбулентности ВТО переживает непростые времена, впрочем, как и другие международные организации, включая ООН. Целый ряд развивающихся стран, вставших на путь реформ, в условиях членства в ВТО совершили впечатляющий рывок в экономике. Это и Республика Корея, и Таиланд, и Сингапур, и Гонконг, а с начала XXI века — Китай. Создание ВТО идеально совпало с «золотым веком» глобализации, который пришелся на 1990-е годы. Ряд событий XXI века, в частности финансовый кризис 2008 года, пандемия, нанесли удар и по глобализации, и по ВТО. Были и субъективные действия: США, проигрывая на ряде рынков Китаю, блокировали с 2020 года работу апелляционного суда ВТО. И сегодня крупнейшие игроки глобальной экономики, прежде всего США, совершают шаги, которые напрямую противоречат нормам ВТО. Есть ли выход из создавшейся ситуации? Он есть, но лежит через долгий путь реформирования ВТО. Об этом знают все и согласны, что это необходимо. Но активно приступить к реформе пока не представляется возможным в силу отсутствия ключевого условия — сближения позиций США и Китая по содержанию реформы. Среди членов G20, где ведется наиболее профессиональное обсуждение проблем ВТО, позиция в ее поддержку является абсолютно единодушной.
Как известно, Владимир Путин провел 26 мая встречу с представителями бизнеса, в ходе которой неоднократно отмечалось, что Россия по-прежнему исходит из необходимости соблюдения правил ВТО и действует в ее правовом поле. Президент отдельно подчеркнул, что даже разрабатываемые меры поддержки бизнеса не противоречат ВТО. Напомню, что присоединение к ВТО было для Москвы глубоко осознанным и продуманным шагом. Еще в 1979 году на заседании Политбюро ЦК КПСС было принято решение о сближении с ГАТТ, предшественником ВТО (задержка произошла по политическим причинам — ввод войск в Афганистан).
Два слова о сути присоединения к ВТО. Полтора десятилетия назад наше правительство исходило из безусловного императива модернизации отечественной экономики. Модернизация должна была решительно поменять номенклатуру нашего экспорта в пользу изделий с высокой добавленной стоимостью, отойдя от сырьевой направленности. Возможно, это были нерациональные ожидания в условиях тотальной зависимости от импорта готовых изделий, продовольствия и др. из ЕС и других развитых стран. Модернизация теми темпами, какими идет сегодня, тогда, увы, не случилась. Тем не менее определенные выгоды от членства мы получили: сняты некоторые дискриминационные ограничения на внешних рынках, мы участвуем в спорах в рамках ВТО, отстаивая свои интересы, участвуем в переговорах внутри ВТО.
Заглядывая в ближайшее будущее, замечу, что с 1 января 2026 года в Евросоюзе должен полностью вступить в силу пограничный углеродный налог, которым недовольны многие страны-экспортеры, мы в том числе. Однако противодействовать этому новому ограничению можно, опираясь на нормы и правила ВТО. Отдельно хотел бы упомянуть абсурдность некоторых призывов о выходе из ВТО. Давайте тогда до кучи и из ООН выйдем. Почему это контрпродуктивно? Во-первых, это был бы почти смертельный удар по ЕАЭС, вся правовая база которого буквально прошита принципами ВТО. Во-вторых, нас бы не поняли наши ближайшие партнеры Китай и Индия, являющиеся важнейшими игроками в ВТО. В-третьих, в истории не было прецедента выхода какой-либо страны из членства в организации.
И, наверное, надо в двух словах пояснить, почему ВТО не избавляет от санкций. ВТО была создана для последовательной либерализации торговли. А санкции предполагают введение ограничений на торговлю по не экономическим, а политическим соображениям. Т.е. налицо выход за рамки мандата и компетенции ВТО. Эта организация, как, скажем, и МАГАТЭ, не занимается политическими вопросами. Но это кратко, разумеется, у проблемы есть сложные нюансы.
В одном из недавних интервью вы утверждали, что у трудовой миграции в Россию нет альтернативы, поскольку проблема с дефицитом рабочей силы гораздо глубже и сложней, чем кажется. Но для ряда стран дефицит трудовых ресурсов — вызов, который заставляет их внедрять технологии, позволяющие меньше использовать труд людей. Или это только теория, которая в реальности не работает?
Александр Дынкин: Если бы по волшебству население России выросло на 50, а лучше на 100 миллионов человек, тогда можно было бы рассуждать об альтернативах миграции. Пока задача другая: оптимизировать ее по реальному спросу на рынке труда, квалификации, базовых знаний русского языка и культуры. Внедрять технологии заставляет цена замещаемого труда. Если труд дешев — нет смысла внедрять технологии. Негативный социальный эффект миграции снижается инструментами качественного отбора и подготовки иностранной рабочей силы в стране происхождения, а не использованием «дикого» найма.
О том, что глобальный капитализм эволюционирует, сегодня никто не спорит. Но в каком направлении происходят изменения? Насколько вероятен глобальный экономический кризис и спасет ли Россию возникшая после начала специальной военной операции «удаленность» от экономики коллективного Запада?
Александр Дынкин: Очевиден тренд на деглобализацию, резко проявившийся во время пандемии COVID-19. Кроме того, сегодня в мире нет одного лидера. Мы свидетели двух региональных конфликтов только за 6 месяцев 2025 года с участием ядерных государств. Добро пожаловать в многополярный мир! Неоколониальные практики также сталкиваются с растущим сопротивлением. Очевидна преобладающая регулирующая роль государства даже во взаимоотношениях с крупными корпорациями. Конфликт Трампа и Маска — свежий пример. Высокие технологии требуют высочайшей квалификации и соответственно высокого вознаграждения. Поэтому поляризация доходов и вытекающее отсюда неравенство будет нарастать. Стоит задача разработки компенсаторных механизмов. Поскольку мы свидетели мировой турбулентности в политической, экономической и военной областях, степень неопределенности мирового развития резко повысилась. Глобальный кризис нельзя исключать. Его триггеров много: вооруженные конфликты, пандемии, климат и массовые миграции. Одна из его возможных причин — выход на фондовый рынок сотен миллионов индивидуальных инвесторов. Их поведение отличается от институциональных, в большей степени подвержено эмоциональным факторам, стадным эффектам, часто управляемых блогерами, социальными сетями. Изучением поведенческих, бихейвористских финансов занимаются во всем мире. В этой области уже присуждены три Нобелевские премии. Подобные исследования ведутся и в ИМЭМО, причем на мировом уровне.
Действительно санкционная война против России блокирует наши финансовые, инвестиционные и торговые отношения с недружественными странами. Но это не означает нашего исключения из мировой экономики. Да, наша экономика повернулась на Восток, где расположены самые динамично растущие и рынки, и экономики. Существуют и глобальные мировые рынки углеводородов, сырья, продовольствия, удобрений. Там мы крупные игроки. Но глобальный кризис, если и когда он произойдет, ударит по этим рынкам и по нашим крупнейшим экономическим партнерам: Китаю, Индии, странам АСЕАН, ЕАЭС. Так что мы тоже почувствуем его удар. Другое дело, что наша экономика сегодня гораздо более самодостаточна, диверсифицирована и адаптивна, чем в начале века. Использует высокие технологии и информатизацию в государственном регулировании и предоставлении государственных и частных услуг на уровне, опережающем многие развитые страны. К тому же у нас за плечами опыт 5 экономических кризисов, которые Новая Россия преодолевала каждый раз с все меньшими издержками.
Санкционная война против России блокирует наши отношения с недружественными странами. Но это не означает нашего исключения из мировой экономики
В своих предыдущих интервью вы говорили, что не верите в восстание машин. Но не считаете ли вы, что неправдоподобно быстрое совершенствование искусственного интеллекта меняет ситуацию и сценарий восстания все же нельзя исключать в будущем? В какой степени ИИ может оставить без работы ученых, людей творческих профессий, не говоря об офисном персонале. В состоянии ли ИИ в будущем делать столь же качественные экономические прогнозы, как ваши сотрудники по институту ИМЭМО?
Александр Дынкин: Нет, не считаю. Конечно, «восстание машин» — журналистская сенсация, живущая со времен промышленной революции. ИИ действительно бурно развивается. Думаю, что экономические последствия ИИ превзойдут появление компьютеров. Об этом говорят уже некоторые опережающие индикаторы. Кого компьютер оставил без работы? Наоборот, возникло огромное количество новых рабочих мест и специальностей. Может быть, без работы остались те, кто не смог освоить азы компьютерной грамотности.
Думаю, та же история и с ИИ. Сам активно использую различные модели ИИ, в том числе GigaChat от Сбера. И постоянно учусь, поскольку качество ответов зависит от точной фокусировки запроса. ИИ помогает решать рутинные задачи исследователя: подбор и первичное реферирование литературы, позволяет быстро просмотреть информацию по незнакомой области знания, культуры, географии и т.д. То же касается медицины, юриспруденции, инженерии и многих других профессий. Студенты делают проекты с его помощью. Это хорошо, но опытный преподаватель всегда сумеет определить личный творческий вклад. Серьезный вопрос — доверенный ИИ. Может ли быть защищенной корпоративная, контрактная информация? Те же вопросы у государственных структур.
Могу доверить ИИ разработку оптимальной диеты для заболевшего домашнего животного. Но для ребенка — обязательно проконсультируюсь с врачом. Серьезные угрозы несут военные применения ИИ. Например, интегрированные системы управления оружием. На эту тему нужны международные договоренности. Пока их нет.
Если бы у вас была возможность достучаться до всех людей планеты, какой бы «экономический миф» вы бы захотели раз и навсегда развеять?
Александр Дынкин: Если бы такое вдруг случилось, сразу скажу не по моей воле, я бы промолчал. Не взял бы на себя роль глашатая истины. Таких желающих полно. Экономика, как любая наука, оперирует гипотезами, которые требуют проверки и практикой, и временем. Сложность экономики как науки в том, что в ней крайне затруднен эксперимент. Окончательные решения принимают люди. И результат зависит от их личных усилий, личного вклада, ответственности. Иное — миф.
Российская газета — Федеральный выпуск: №134(9673)